Истории / Люди/ Номера

Ник Амосов

Ника Амосова знают в ПУНКе все. Правда, никто не помнит, когда и как он тут появился. Это было очень давно и неправда. Несмотря на то, что он выглядит гораздо моложе своих ста лет. Ник принимает активное участие в неделях МатМеха. Он поучаствовал и в ЛитМузах и в становлении Мисс, в прошлом году вел ДМ... Кажется, он если и не принимал участие во всех мероприятиях, то, по крайней мере, знаком решительно со всеми, кто эти мероприятия делал. Поэтому мы решили пригласить его в студию и задать пару вопросов за чашкой шоколадки. Итак, Ник Амосов!

Юрик:	Здорово, Ник.
Ник:	Здравствуй, Юрик. Шоколадка вкусная.
Ю.:	Да, ничегошная. Ну, начнем с самого начала.
Н.:	(не слушая) Не зря я ее покупал.
Ю.:	Каким боком ты относишься к МатМеху?
Н.:	Факультет Переподготовки Кадров.
Ю.:	(озадаченно, с признаками явного замешательства на лице) А-а... то есть... ты что заканчивал? (собирается с мыслями) Ты МатМех-то заканчивал?
Н.:	Да, в 90-м году поступил, в 96-м закончил, отделение астрономии.
Ю.:	А что такое переподготовка кадров? (успокоенно чавкая шоколадкой)
Н.:	Переподготовка кадров - это факультет, на котором из меня делают дипломированного программиста.
Ю.:	То есть, ты второй раз учишься на МатМехе?
Н.:	Да, второй раз учусь на МатМехе.
Ю.:	А я чуть было не удивился - в самом начале интервью! Что МатМех для тебя вовсе не родной факультет.
Н.:	Звездная Астрономия - это для меня родная кафедра, что ты.
Ю.:	Аспирантура - учился?
Н.:	На ПМе.
Ю.:	А?
Н.:	На ПМПУ аспирантура.
Ю.:	Уже закончилась?
Н.:	Да.
Ю.:	И чем-нибудь закончилась?
Н.:	Сдачей всех экзаменов и больше ничем.
Ю.:	Почему?
Н.:	Потому что, начиная со второго курса аспирантуры, я учился в Европейском Университете.
Ю.:	Ох ты, круть какая! Закончил Европейский Университет?
Н.:	Да.
Ю.:	А что это такое?
Н.:	Магистр экономики Европейского Университета. Экономический факультет.
Ю.:	Нет, что такое Европейский университет - он где-то здесь?
Н.:	Да, Европейский Университет в Санкт-Петербурге, негосударственное учебное заведение. Есть "большой" Европейский Университет. Он находится в Будапеште, если мне не изменяет память. В общем, это тема для отдельного разговора.
Ю.:	Твоя нынешняя работа - по этой специальности? Или хобби?
Н.:	Это не хобби. Хобби сейчас - астрономия. Попытка сделать из астрономии хорошее, профессиональное хобби. Меня все время спрашивают - (придвигается к диктофону) специально для интервью, - типа мол, а твои два высших образования, которые у тебя есть, они тебе помогают? (пауза) Когда ты что-то знаешь, если ты выдвигаешь какую-то идею, очень сложно различить, откуда у тебя эти знания. С первого там образования, со второго, с третьего или просто они у тебя в голове были.
Ю.:	Ну, с третьей - это ты не преувеличивай.
Н.:	(скромно) У меня сейчас третье образование высшее получается.
Ю.:	Супербизон! Но оно ведь еще не получилось.
Н.:	Оно еще не получилось, и есть такие нехорошие подозрения,.. но я стараюсь.
Ю.:	А как первое образование тебе далось?
Н.:	(грустно) Весело. С песнями и плясками. (отхлебывает чай)
Ю.:	Списывал?
Н.:	(поперхнувшись чаем) А то! С первой сессии, с первого экзамена.
Ю.:	То есть, не было честного экзамена?
Н.:	Были.
Ю.:	А какие, например?
Н.:	(задумывается) Ну, например, полит. история.
Ю.:	Какая? Полит. история?
Н.:	(хмыкает) Социально-политическая история двадцатого века. Кратко - СПИД В. Что-то мы сдавали совсем честно. Но ты меня извини, ты не задавай такие вопросы. Юрик, я закончил МатМех в девяносто шестом году, это было шесть лет назад.
Ю.:	То есть, ты уже не помнишь ни фига?
Н.:	Я не помню, на каких экзаменах я не пользовался дополнительной литературой. (официальным тоном) Я очень сильно надеюсь, что эта информация не попадет в деканат и не повлечет отъем у меня диплома.
Ю.:	Ну, это не юридическая информация... (ехидно) а насчет деканата - ты не зарекайся. А случалось ли тебе изобретать какие-нибудь новые виды шпор, крокодилов или самого процесса списывания с них?
Н.:	(хмыкает) Могу рассказать занимательную историю. (говорит в диктофон) Специально для истории, для интервью Юрику. Занимательная история про то, как я сдавал экзамен по матфизике.
Ю.:	М-м-м! Матфизика? Царица наук!
Н.:	Те, кто учился на МатМехе, знают, что такое матфизика... (отпивает глоток чая) и понимают, что это не очень просто. Итак, мы будем вспоминать, когда у нас была матфизика... (раздается скрип мозговых шестеренок) Матфизика у нас была летом, после третьего курса. У нас был годовой курс матфизики, где-то...
Ю.:	Странно, обычно же на четвертом курсе...
Н.:	...две пятых это был чистый фан, то есть у нас матфизика и фан шли в одном флаконе. Читал все господин Осмоловский. (шепотом) Как его по имени-отчеству, не помнишь?
Ю.:	Не помню, но я ему на пятерку сдал экзамен, поэтому он хороший чува... э-э... хороший, в общем.
Н.:	На самом деле очень крутой лектор, и я абсолютно доволен, что именно он читал матфизику.
Ю.:	И здесь следует гиперссылка на его личную страничку.
Н.:	Да. www точка osmolovsky, видимо, math.ru
Ю.:	mathphys.ru
Н.:	mathphys.ru, да. Получилось так, что экзамен я сдавал в тот момент, когда у нас уже началась астрометрическая практика. Для тех, кто никогда не учился на астрономии, хочу сказать, что астрономы после третьего курса проходят астрометрическую практику. С 16-го июня по 15-е июля. Дело заключается в том, что ты едешь в город на Службу Времени, которая находится буквально за Главным зданием Университета, и там наблюдаешь по ночам, если есть хорошая погода. Ну, а если хорошей погоды нет, то пытаешься успеть срыть оттуда вовремя, потому что, если вовремя не успеваешь срывать, тебя оттуда не отпускают, сидишь там всю ночь, как дятел. В общем, весело в меру, особенно, когда не один там, а таких, как ты, там целая группа, есть чем поразвлекаться. Ну вот. Сессию, как всегда, я сдавал когда-нибудь, когда уже руки дойдут... Где-то в районе 8-го июля у нас была пересдача по матфизике, видимо, последняя. До этого я экзамен принципиально не сдавал, поскольку считал, что предмет очень серьезный, и к нему надо хорошенько подготовиться. Ну, понятно дело, что... благими намерениями куда вымощена дорога. В результате где-то в районе 6-го числа я хватаюсь за голову, понимая, что ну все - широка Россия, отступать некуда - позади и впереди и справа и слева... в общем, пора: Недавно разбирал свое барахло, обнаружил определюшник по матфизике - именно по этой части. Все-таки я его написал. Реальная такая тетрадка, восемнадцать листов, просто вся исписанная мелким убористым шрифтом, все определения, теоремы. Теорема о среднем та же, которая спасла, собственно, мне жизнь на этом экзамене. Вот. Пришел я на экзамен, пришел не в десять, а чуть попозже, по привычке по старой. Кого я обнаружил в аудитории? Я обнаружил там: а) любимую Дашеньку Апушкинскую, которая вела у нас практику - очаровательная молодая особа, с которой мы замечательно прожили целый год по практике. К тому времени, правда, она уже стала относиться к нам не так радостно, как вначале, и поэтому иногда любила задавать заковыристые вопросы на экзаменах. б) Господина Назарова. Это страшная легенда тех, кто сдавал экзамены по матфизике... в общем - никто не уйдет не получимши.
Ю.:	Есть такой опыт, есть.
Н.:	Да, есть такой опыт. У меня, слава богу, его не было. Так, и еще некоего такого убеленного сединами - если мне не изменяет память - мужчину в возрасте, которого я не знал тогда еще. Не надо было, видимо, знать. Нашего господина Осмоловского там не было. Я пришел, мне дали билет с мелко написанными вопросами, и я отправился на заднюю парту, списывать. Называется "готовиться", конечно говоря, но будем честны и откровенны. Определюшник я учил в последнюю ночь. Я, конечно, что-то много чего помнил, но (кашляет) ночь была... явно наблюдательная, поэтому определюшник учился так, с переменным успехом. Ну что, списал я первый вопрос, второй вопрос. Как выяснилось потом, я неправильно прочитал условия билета, списал не ту теорему, и господин Бабич - а это оказался именно он - мне задавал дополнительные вопросы. "А что это, говорит, вы мне написали? Нет такой теоремы!" Говорю: "Как нет, вот же она написана". Он говорит: "Да здесь не то написано", я говорю: "Как не то написано?" Он говорит: "Ну вот так вот - не то написано". Я говорю: "Но ведь такого же не бывает" Он говорит: "Да бывает, вот давайте Вы мне пишите правильную теорему"- и расшифровывает, что написано в билете. Ну, определюшник, повторяюсь, я все-таки учил, и поэтому, когда он меня спросил теорему, которая была написана в вопрос, я ее честно вспомнил. Он говорит, мол, ну, молодой человек, ну молодец, а не хило бы Вам ее доказательство написать! Тут сомнения в моих умственных способностях закрались в мои умственные способности. Что делать? Я сижу рядом с Бабичем, к сожалению, совершенно не помню его имени-отчества, (обращаясь к диктофону) извините, пожалуйста. Э-э... и пытаюсь что-то изобразить на своих огрызках бумажек. В конце концов дело доходит до того, что у меня кончается бумага, и я говорю, простите, у меня бумага кончилась. Он говорит, а что я вам здесь, бумагу, что ли должен раздавать? Ну, не так, конечно, было сказано, он говорил, что у меня бумаги тоже нету, я говорю, а что делать, он говорит, ну идите, берите свою папку или берите у себя бумагу. Я иду на свое место на последнем ряду, открываю свою папку. А дальше теперь представьте - задний ряд, спереди сидит Бабич, слева от него Даша Апушкинская, а справа, через парту - понятно, кто... (вздыхает) к кому лучше не попадать. И... открываю папку, так, что закрываю обзор ее содержимого. Открываю папку и начинаю искать бумагу. Одной рукой я ищу бумагу, второй рукой придерживаю тетрадь и лихорадочно ее листаю. Надо же, в конце концов, посмотреть доказательство теоремы! Слава богу, теорему я нашел, собственно говоря, и прочитал. А прочитавши - запомнил, что для меня было несколько необычно. Прочитавши и запомнивши, пошел сдавать. В тот момент, когда я там листал, господин Назаров, Александр...
Ю.:	Ильич.
Н.:	Александр Ильич, (к диктофону) извините, пожалуйста...
Ю.:	Перестань перед диктофоном извиняться.
Н.:	Так вот, Александр Ильич поинтересовался: "А что это Вы там, молодой человек, делаете?" Я так громко шуршал бумагой... Ну, я ему сказал честно: "Бумагу ищу". Он спросил господина Бабича: "А что это он там делает?" "Да, он там бумагу ищет, потому что у него бамага кончилась". То есть, меня так отмазали жестко. Я вернулся, написал эту теорему, все правильно, честно, профессор остался мною доволен. Перешли ко второму вопросу. Вопрос был... слова вспоминаются - Штурма-Лиувилля, Грина и оператор Лапласа. Какие-то такие вещи. Хотя понятно, что в матфизике это на каждом шагу встречается. Мы там долго спорили с профессором, что там "больше или равно" или "больше", сначала он сказал, что у меня неправильно написано, что там вместо "больше или равно" - "больше", я честно стал ему передоказывать. Он говорит, мол, неправильно получается, наверное, все-таки "больше или равно". Были сомнения, что чего-то мы не проходили, мы все-таки куцые астрономы, нам далеко не всю матфизику в полном объеме начитают, поэтому тут он сказал: "Ладно, а теперь давайте задавать дополнительные вопросы". В этот момент у меня на сердце похолодело, побледнело, я, наверное, спал с лица. Ну, и приготовился к худшему, поскольку это был момент кристальной чистоты моего сознания. Я вообще не представлял, что происходит в реальности, я уже был просто выдохшийся. И господин Бабич задал мне самый правильный вопрос, который он только мог задать. Он сказал: "А напишите-ка мне теорему о среднем". (С пафосом) Эту теорему я могу изобразить даже сейчас. Я не знаю, откуда, из каких глубин подсознания она выплыла, но предстала она передо мной так вот - (изображает) яркой картинкой. Я изобразил нужный интеграл, мне сказали - четыре, я сказал - спасибо и вышел абсолютно довольный. Можно еще вспоминать, что в начале экзамена, когда я там сидел, господин сами-знаете-кто, интересовался, а почему это мы давно астрономов не мучали, и давайте-ка мы их... и заинтересованно глядел в сторону моей зачетки в ярко-красной обложке. Надо было быть большим почтовым дятлом, чтобы купить ярко-красную обложку к зачетке! И он уже собирался туда двинуться, но тут господин Бабич спросил, а кто ко мне хочет, и мне пришлось произвести акт телепортации, чтобы оказаться у него и сказать, я уже к Вам, я здесь, я уже пришел.
Ю.:	Ну, искусство телепортации - это одно из немаловажных качеств успешного студента.
Н.:	Да, я успешно пробрался к нужному преподавателю. Собственно говоря, ушел от петли. Вот. Байка от Фикуса. Закончилась.
Ю.:	EO.
Н.:	Йо!
Ю.:	ЕОБайка.
Н.:	Какая байка?
Ю.:	ЕОБайка - end of байка. Доедай шоколадку. А то я ее сейчас так...
Н.:	(доедает) Доем, спасибо.
Ю:	Перейдем к другим баранам. Есть странный вопрос, но мало ли. Был ли любимый предмет и препод?
Н:	Да, и не один.
Ю.:	Перечисляй тогда.
Н.:	(долго молчит) Да простит меня...
Ю.:	Диктофон.
Н.:	... диктофон и все, кто меня впоследствии слышит и если вдруг кто-то услышит из великих наших светил, но большинство предметов математики я так глубоко, как, наверное, следовало бы правильному студенту МатМеха, не понимал, какую-то там глубинную сущность и все остальное. Но я подозреваю, что немалое количество студентов МатМеха, которые активно пользуются мат. аппаратом, не до конца все понимают. Необязательно представлять, какие внутренние связи есть внутри молотка, чтобы забивать им гвозди. Математика - это именно тот самый молоток, которым можно забивать гвозди практически в любую поверхность, даже не столько молоток, сколько просто универсальный инструмент. На первом курсе у меня вся математика была любимая. Матан - ну это просто сказка. Это просто такая игра символами и знаками... Для меня это была увлекательная игра. Символы, значки, там еще какие-то правила, в общем, здорово! Матан, аналитическая геометрия, потом, что у нас, алгебра. Ну, алгебра, наверное, была интереснее всего, но я ее не понял, скажем так. Я алгебру прочувствовал на третьем курсе, когда у нас пошел функциональный анализ. Там очень многие вещи - всякие операторы, все остальное, - встали на свои места. К тому моменту я стал понимать многие алгебраичные вещи. На втором курсе... опять-таки там оставался матан, первый семестр была сфера - сферическая астрономия. Очень занимательная наука, очень хорошо сделанная, но в тот момент я не понимал ее прелести. Она, скажем так, очень своеобразная. Второй семестр второго курса - все тот же матан, все те же сказки, это просто замечательная вещь! Потом там в конце матана было ТФКП, у нас это в общем курсе все шло. Вычеты - тоже замечательная вещь. Делаешь несколько хитрых пассов руками и получаешь значение интеграла там по всей...
Ю.:	Матмагия определенного уровня.
Н.:	Да. Магия определенного уровня.
Ю.:	Как и диффуры.
Н.:	Да, опять-таки диффуры - очень замечательная вещь.
Ю.:	Там нужно спеллы кастовать. В диффурах.
Н.:	Да, там кастинг нехилый на самом деле. На третьем курсе был замечательный предмет теорфизика, который у нас читал Дмитрий Исидорович...
Ю.:	Нагирнер.
Н.:	Да, Дмитрий Исидорович Нагирнер. Потом астрофизика, которую читал господин Гаген-Торн, самое начало было здорово и интересно, но потом я чего-то как-то... заленился, скажем так, заленился. Астрометрия тоже... Нет, на самом деле предметы практически все были замечательные, кроме тех, которые не очень хорошо читались. Я не хочу говорить, какие предметы мне не нравилось, как читались, поскольку это будет камень в огород каких-то преподавателей. Зачем, они все были душевные люди и все помогали, если что, разобраться с тем, что происходит в данном предмете.
Ю.:	Чувствуется, воспоминания облагорожены временем.
Н.:	Да. Если бы ты меня спросил бы сразу после прочтения курса какого-нибудь, который читался отвратно совершенно: "Что Вы думаете по поводу этого курса," - то тут бы было: "Да блин, да как же так можно, да я, да я бы сам бы его лучше прочитал, прочитав книжку по этому поводу!" А сейчас все вспоминается в очень приятном ощущении.
Ю.:	Тогда перейдем к личностям. Любимых преподов. Только не растекаясь мысью по древу. Двоих-троих.
Н.:	Э-э... ну понятно дело, Виктор Федорович Осипов - это наша математика первого курса, первого семестра, вся математика первого курса.
Ю.:	Матан? Или вообще вся?
Н.:	Матан, алгебра и аналитическая геометрия. Всю математику читал на первом курсе господин Осипов Виктор Федорович. Виктор Федорович просто... Тут можно вспомнить историю, что, как я впоследствии выяснил, моя мама училась на МатМехе на заочном, и он у нее лекции читал тоже. То есть, такая преемственность поколений, прикольно. Госпожа Андрианова - это просто сказка. Это диффуры, это замечательная женщина, она нам столько всего дала... Мой научный руководитель, Орлов Виктор Владимирович. Замечательный человек. Я сейчас могу перечислить практически всех преподавателей, с которыми у меня были какие-то более-менее длительные отношения по тем или иным причинам, от всех я был просто в полном восторге. Не было людей, с которыми бы я входил в конфликт просто потому, что я входил в конфликт. Бывает, народ рассказывает, что преподаватель - сволочь просто по жизни. Но, во-первых, на МатМехе я про такое не слышал, а во-вторых, мне не попадались. Я на этот счет удачливый человек. Мне не попадаются совсем плохие люди по жизни. У меня все люди хорошие, может, это мое отношение к жизни.
Ю.:	Чем занимался на Неделях МатМеха?
Н.:	Курса до четвертого - ничем... Нет, подожди. О! Давай вспомним. Курсе, наверное, на третьем, мы с JB вместе вели литмуз.
Ю.:	С кем?
Н.:	С JB.
Ю.:	Кто это такой?
Н.:	Кто такой JB - это Юрик Юдин. Я думаю... слушай, не надо запаривать, не надо мне, что называется, делать вид, что ты не знаешь, кто такой JB.
Ю.:	Это в интервью не попадет.
Н.:	Что?
Ю.:	Это в интервью, говорю, не попадет.
Н.:	В общем, мы вели с ним литмуз. Ну, тогда это было не то, что сейчас, это было так - проходило, по-моему, в ноль третьей аудитории, народ читал стихи, пел песенки под гитару, никакое там электричество такое, ну, это был акустический литмуз. Провели мы его, прямо скажем, паршиво, но мы его провели.
Ю.:	На третьем?
Н.:	Да, на нашем третьем курсе, это год девяносто третий где-то был, может быть, четвертый, я не помню уже, ребята, ну ты что, Юрик. Когда это было, ну, ты представляешь, это было, ну...
Ю.:	В прошлом тысячелетии.
Н.:	Это было в прошлом веке, в прошлом тысячелетии и плюс ко всему восемь лет назад, ну ребята, ну ты что - как минимум восемь лет назад.
Ю.:	Та-ак...
Н.:	Или максимум... нет, не максимум точно. Потом я вел акустику пару раз, по-моему. Как-то был пойман господином Ермаковым, который предложил мне заняться Мисс. Ну вот, мы взялись и занялись, благодаря компании, которая была собрана в составе госпожи Пижуриной Марии Валентиновны, господина Качалина Константина, Эльковского Ильи и Капитульского Темы и Натальи... забыл...
Ю.:	Гребенщиковой.
Н.:	Гребенщиковой, да, просто замечательное шоу получилось!
Ю.:	Да, хорошая была Мисс.
Н.:	Да, это очень здорово получилось, это было возрождением после лет, наверное, пяти или шести отсутствия Мисс, поскольку перед этим Мисс была на моем втором курсе последняя, которую там выиграла... ну, девушка...
Ю.:	Девушка выиграла?
Н.:	Да, представляешь, девушка выиграла Мисс МатМеха.
Ю.:	Такое нечасто бывает.
Н.:	Говорят, там молодые люди выигрывали, но тут девушка выиграла.
Ю.:	Та-ак...
Н.:	Потом в прошлом году я попал под ра... под предложение, от которого почему-то не смог отказаться, хотя, может быть, стоило - провести ДМ. Ну, мы немного позанимались этим и немного его провели. Не мне судить, как это получилось, но... Я считаю, что со своей задачей - а наша задача была именно отконферировать его, - мы справились. Это мое личное мнение. Понятно дело, естественно, что отследить все, что выходило на сцену, мы не смогли. Надо было это продумать, но, по-моему, это беда последних нескольких ДМов уже немерянного количества. Когда вещи большими нашими монстрами (не будем называть их всуе) делаются в последнюю ночь, (откашливается) и в результате они бывают сыроваты, грязноваты, скучноваты и нудноваты. Что и продемонстрировал нам последний ДМ.
Ю.:	Ну, надо сказать, что он не шибко отличался от предпоследнего.
Н.:	Да, от предпоследнего и от предпредпоследнего, единственное, что для меня он отличался тем, что я был внутри. И это было гораздо прикольнее, чем снаружи. Я еще раз могу сказать, что этими вещами интереснее заниматься изнутри, чем снаружи смотреть. После окончания ты уходишь и говоришь: "Мы сделали это!"
Ю.:	Наверное, больше за счет общения с другими людьми, а не за счет того, что что-то получается супер.
Н.:	Понятно, да, действительно, за счет общения. Просто это всегда новые люди. В тот момент, когда мы делали Мисс, это были Качалин с Капитульским, я до этого с ними практически не общался. Вот, такие замечательные люди. С ДМом последним это был Узиков, с которым я познакомился, это замечательный человек совершенно.
Ю.:	Понятно, а самое большое впечатление от ДМов или недель вообще?
Н.:	Первый ДМ, Юрик, первый ДМ, без вопросов. Первый ДМ...
Ю.:	Первый ДМ - это первый курс?
Н.:	Да, мой первый курс, первый ДМ - это просто самое такое феерическое ощущение, просто какое-то море эмоций и еще... можно вспомнить такие вещи, как Мэтмана, я не знаю, ты его застал? Это курс, наверное, второй мой, и где-то в районе третьего курса такая небезызвестная банда всех наших деятелей сказочных, все-таки, наверное, прошедших "Сказку", там Вовка Ушаков... ну, я его лично знаю, всех остальных я просто не помню, кто там был, - "балет Буратино". Это было... ну, это была сказка, это была реально такая шикарная постановка, это было здорово! Это, пожалуй, самые шикарные впечатления от ДМа из того, что я смотрел снаружи. Ну, а начиная с курса третьего, наверное, или четвертого... Нет, с четвертого, с четвертого, да, до третьего курса я смотрел их, а с четвертого курса я предпочитал обитать в кулуарах. Там появлялся народ, который когда-то исчезал, с ним было интересно общаться, и то, что происходило на сцене, мне было далеко не так важно. Вообще, вся эта неделя факультета, сам финал ее, ДМ, это самое главное - то, что появляются люди, которые здесь не были сто лет. А то, что происходит на сцене, это... Ну, это интересно тем, кто туда приходит первый или второй раз. Они могут оценить какие-то попытки людей как-то повеселить других, а для истинных гурманов все-таки это общение, ну, я не знаю, я говорю по себе. То есть, это вообще мой стиль жизни - общаться с другими, поэтому для меня это самое главное.
Ю.:	Почему деканат на третьем этаже находится?
Н.:	(пауза) Ну, на втором тяжеловато ему будет находиться, там где-то в этом районе баобаб находится.
Ю.:	А-а! Ты не считаешь, что баобаб... пора срубить?
Н.:	Еще год с копейками назад, я бы спросил: "А как же Зоя Дмитриевна?" Это просто мой законный вопрос был, поскольку она... Я ее наблюдал, она была таким хранителем нашего... наших студентов, на моей памяти это десять-одиннадцать лет... Ну, Юрик, ты что, что за глупые вопросы! И вообще, как можно срубить баобаб, ну нет, это нельзя, это просто все равно что спросить, а что нам сделать с Александрийским столпом, предположим, не пора ли его положить, так будет гораздо интересней. Нет, баобаб - это баобаб, ты что! А вокруг чего будут ползать на карачках первокурсники во время посвящения? Ну ты что, нет.
Ю.:	Ты тайны не открывай.
Н.:	Да ладно, все равно говорят, что в этом году туда не пустят посвящаться никого. По легенде.
Ю.:	Было бы жаль... Ты когда-нибудь ел лягушек?
Н.:	Нет. Честно скажу.
Ю.:	Не хочешь попробовать?
Н.:	Ты прямо сейчас предлагаешь?
Ю.:	(смеется) Нет.
Н.:	Хочу. Хочу. Я открыт для экспериментов, как правило.
Ю.:	А как ты относишься к неглектизации сюрраиндуцирующих тенденций?
Н.:	Нормально, вполне положительно, поскольку они тенденции все-таки.
Ю.:	Лучший математический анекдот?
Н.:	Что такое Симплекс Триангуляции Двумерного Многообразия?
Ю.:	Это нужно думать...
Н.:	А чо думать - треугольник. Может быть косоугольный (не на плоскости, а на любой другой поверхности), может быть, прямоугольный... Этими вещами я в свое время пугал знакомых экономистов. Они, правда, пугали меня фразами там типа "нельзя хеджировать фьючерсами" или что-то такое. Но я в конце концов с этим разобрался, а вот они с симплексами... Не уверен. Я уж извиняюсь, но фразу эту - про фьючерсы - так и не выучил до конца, более того, смысла не понял, посему и концовку сейчас не привожу, с точки зрения моих нынешних экономических понятий это не совсем корректное высказывание. А лучший математический анекдот, что я помню, к сожалению, был в письменном виде и так не изображается. Там смесь математических и биологических значков. Предел некий, предел по Марсу по Венерам, стремящимся к бесконечности. Что там получается - ну, понятно.
Ю.:	Чего-нибудь ожидаешь от ближайшей Недели МатМеха или это все укладывается в концепцию кулуарности общения с ... немолодыми выпускниками МатМеха?
Н.:	(грустным голосом) Ожидаю. Новых знакомств. Они уже появляться начали. Я опять, по своей то ли дури, то ли еще почему-то, ввязался в некие мероприятия Недели МатМеха. И еще не могу понять, жалеть мне об этом или радоваться.
Ю.:	Думаю, оценим.
Н.:	Я надеюсь, что все-таки будет, что оценивать, но пока что... (фальшивым голосом) Пока все хорошо, все здорово, у нас все классно, у нас все здорово!
Ю.:	В принципе, вопросы-то почти закончились, историю ты уже рассказал, анекдот не рассказал, есть еще...
Н.:	Ну, можно вспомнить классический анекдот про математика, но он будет, наверное, уже неуместен, его рассказывали миллионы раз. Холмс с Ватсоном летят на воздушном шаре, приземляются на поляну. Не понимают, в какой стране они находятся, а мимо проходит человек, они его спрашивают: "Молодой человек, не подскажете, где мы находимся?" "Как где - в кабине воздушного шара!" И ушел. "Проклятый математик!" - сказал Холмс. "Почему математик?" - спросил Ватсон. "Потому что только математик может дать абсолютно верный и абсолютно никому не нужный ответ". Ну, это классика жанра, я думаю, что его все слышали.
Ю.:	Ну, спасибо за...
Н.:	О, вспомнился еще один анекдот курса где-то примерно с третьего. "Что это, Бэримор?" "Маразм, сэр". "А почему ж так много?" "МатМех, сэр".
Ю.:	На этой радостной ноте мы, пожалуй, и закончим, пока ты не вспомнил еще каких-нибудь анекдотов. Типа спасибо.
Н.:	Типа пожалуйста.

P.S. Поздравляем Ника! На момент публикации интервью диплом его третьего высшего уже защищён!